Промахи истории

(9/08)

Ради чего продолжать: все так же безумны до неприличия, несмотря на пережитое
Дениел Патрик Уэлч

Я обнаружил эту статью, просматривая свои старые бумаги. Написал я ее больше 16 лет назад, и, как оказалось, ее центральная идея не утратила свое существенное значение, а наоборот, приобрела более глубокий смысл в наши дни. Так как я писатель, у меня сразу же возникло естественное желание обработать ее, улучшить и «обновить». В общем, первое, что мне пришло в голову, так это то, что мы должно быть безумны до неприличия, раз все еще посвящаем себя этому делу 16 лет спустя, выдержав несчетное количество бурь и потрясений. Несмотря на пережитое, все так же самоотверженны (извини, Пол) –а может, нам посчастливилось, потому что удается спокойно выстоять, попав в водоворот. Первоначальный текст говорит сам за себя.

************

В искусстве быть учителем существует одно из ярких волнующих ощущений, которое таит в себе и опасности, -это эффект американских горок: ты управляешь взлетами и падениями в жизни детей, но также пытаешься уйти в отрыв вместе с ними. Когда я провожу собеседование с потенциальными кандидатами на должность учителя, и на мой вопрос: «почему Вы хотите быть учителем?», мне бросают ответ «я просто люблю детишек», то я, как правило, отклоняю такие кандидатуры. Не подумайте, что из-за того, что я не люблю детей, а потому что это легкомысленная университетская приманка, которая попахивает поверхностностью -будто бы в школе обитает сказочное детство. Детство отличается глубиной, начиная от широко открытых любопытных глаз, и переходя в упрямую, эгоистическую злобу из-за несбывшихся ожиданий. Понятие «любить детей» включает обоюдное уважение, настоящее ощущение размаха их возможностей. Из того, кто позабыл, как сам дразнился и прикалывался и как над ним тоже подтрунивали в школе, получится паршивый учитель.

Кататься на американских горках может быть веселым, угнетающим, ужасающим занятием –все по порядку. Никто не станет спорить, что наблюдать, как растет и учится ребенок –великое вознаграждение. Дети, как и наши домашние питомцы, любят нас бескорыстно. Но падения сложнее поддаются и объяснению, и управлению. Страшно, когда приходится объяснять ребенку, что ты просто еще один пассажир, когда он ожидает, что ты будешь управлять горкой. Когда ребенок умоляет тебя сделать хоть что-нибудь, чтобы избавить его от пребывания с собственным отцом, вопреки распоряжению суда, тебе приходится разрушить его ожидания и объяснить, что ты не всесильный, как он раньше считал. И ничто так не опустошает, как полная отдача с твоей стороны, чтобы в замен получить родительские обвинения в избытке вместо того, чтобы родители подключились к решению проблемы. В преподавании, так же как и в жизни, лучше не вмешиваться.

Но смысл именно в том, что ты встреваешь, а не стоишь в стороне. Нельзя спрыгнуть с горки на пол пути. Бесспорно, в преподавании есть и мрачные дни. Я помню как раз такое серое утро, после восстания в Лос-Анджелесе. Я был сопровождающим группы детей: все болтали и смеялись, не задумываясь о своем возрасте, и в этот момент я с удручающей ясностью подумал об их перспективах в будущем. Вот такие он были – смесь черных, латиноамериканских и белых детей, в основном бедных. А Лос-Анджелес таил в себе и расовую, и классовую опасность, проблемку, которую масс медиа значительно облагораживала. Во время становления Лос-Анджелеса у меня сердце обливалось кровью от мысли, что на самом деле ожидало этих детей, моих детей, - чувство собственности, которое развивается у учителя. Меня вдруг осенило, что многие 4-5-летние дети уже были в опасном неудачном положении. В голову лезла статистика, когда я подсчитывал шансы, пытаясь утаить свое отчаяние от жаждущих, понимающих глаз.

В тот день, так же как и в последующие, я задумался о другой стороне медали «американских горок» - той, которая несет радость и вознаграждение, когда ты производишь сильное впечатление на личность. Каждому учителю хочется, чтобы его помнили, закрепиться в прошлом ребенка, которое продолжает расти и вырастать, вытесняя события из прошлого. У меня пока нет такой истории, как у моей мамы, чтобы мы могли посоревноваться. Эту историю, несмотря на то, что опыт работы воспитания детей моей мамы составляет 45 лет, она относит к разряду тех, которые затрагивают струны души и продлевают срок ее предназначения в жизни. 

Однажды моей маме позвонили, издалека, и смутно знакомый голос обозвался на другом конце линии. Забавно, как нам иногда удается одолевать проказы памяти: «Здравствуйте, Миссис Уэлч? Это Мириам Ирвинг. Вы помните меня?»

Я расхохотался, когда услышал об этой новости. Мириам Ирвинг была в детском саду в группе моей мамы давным-давно. Я восхищаюсь ее чувством целеустремленности, которое ее вдохновило на этот звонок, несмотря на то, что была явная неуверенность, или помнят ее вообще.

Мириам приблизительно моего возраста, мы росли вместе, вместе играли. Она и ее братья были почти что такого же возраста, как и младшие дети моей мамы. Они были представителями поодиноких афро-американских семейств в Селеме в то время, и хотя своей дружбой во многом мы обязаны моей матери, я думаю, что мама считала, нам посчастливилось, то у нас были друзья среди черных. Мы вместе тусили, и тем летом тоже. Однажды на вечеринке мы гоняли по всему дому и сочно столкнулись друг с другом –я выбил себе зуб о ее макушку. Наши братья дразнили нас, что у нас любовь-морковь. Думаю, что да, она была моей первой девушкой в каком-то роде. Макушка ее зажила, а у меня появился зуб, оттенок которого отличается белизной. И когда я улыбаюсь, становится видным этот светлый трофей времени, которое мы провели вместе. 

Но воспоминания, которые проносились перед глазами матери, были далеки от тех, которые Мириам имела ввиду. И это красота искусства быть учителем, и памяти. Нас всегда немножко застают врасплох, когда мы узнаем, что на самом деле запомнил ребенок, когда у всех воспоминания разные. «Вы помните детский сад?», -Мириам спросила. Ее голос наполнялся волнением. А глаза у мамы наполнились слезами и тяжестью нетронутых воспоминаний еще до того, как она услышала историю. 

«Я игралась классной доской и испачкала руки мелом», - продолжала Мириам. «Я уселась и выдала: «Вот и чудненько, теперь я тоже белая, как и остальные дети». Моя мама все вспомнила, воспоминания перенесли ее во время поздних 60-тых, когда гордость за свое афро-американское происхождение пугала ФБР до такой степени, что они убивали членов политической организации «Черная Пантера», когда те еще валялись в кровати. «Вы меня помыли. А потом сказали: «Мася, ты же не белая. Ты черная, и тебе стоит этим гордиться». И Вы поставили меня в центр круга и сказали, что я не белая, а черная, а я ужасно гордилась этим. Вы помните это?»

И снова, мне смешно. Конечно же она помнила. Но откуда она могла знать? и Мириам это понимала. «Я не уверенна, что Вы знаете, как много это для меня значило». Достаточно правдоподобно, до сих пор. Как странно, подумала моя мама, ты поступаешь не для будущего, а потому что это правильное действие в этот момент. Сейчас, по прошествии лет и километров, это сваливается на тебя из ниоткуда, как гром среди ясного неба. «Кстати, -продолжала разговор Мириам, - я выхожу замуж в следующем месяце и очень хотела бы, чтобы вы пришли». Моя мама расплакалась, когда положила трубку. 

Безусловно, она поехала на свадьбу, накануне вечерним автобусом на Вирджинию, они туда переехали. Она переоделась в ванной на вокзале, потом последовало слезное воссоединение с последующим прощанием, и она теперь возвращалась домой. Мириам прислала фотографии когда у нее родился ребенок, а потом еще один, я так думаю, но мы уже снова утратили связь. 

Я думаю она до конца не осознавала , так же как сама выразилась насчет моей матери, то сильное воздействие после своего появления. Храбрая, не исключая того, что ее не помнят, она пыталась дозвониться сквозь века. Иногда они действительно возвращаются. Она не имела представления, чем мы занимаемся, не могла предвидеть, что мы разрабатываем альтернативную модель образования, ту, которая связывает класс, расу и культуру. Она просто не знала, у нее была цель поступить правильно, что делает эту историю еще ярче и сильнее. Это подарок. Я переворачиваю ее мысленно, как камешек-талисман против стресса, у которого гладкие края и небольшая впадина для большого пальца, когда американские горки набирают высоту. Надеюсь: я еще буду достаточно времени здесь, чтобы и у меня появилась такая же сильная собственная история, чтобы другие смогли мной восхищаться, как я восхищюсь своей мамой, и Мириам. Я хочу, чтобы Мириам знала, сколько жизней затронула ее история, и прямо, и посредственно, возрождая вдохновение. Думаю, я буду продолжать работать учителем.

*****************

Мне особенно понравился образ камешка-талисмана, когда я перечитал –я вытащил старую историю и слова накрыли меня с головой, такой долгожданный бальзам для успокоения нервов. Мы были на грани закрытия чаще, чем я могу припомнить; нам постоянно приходится отбиваться от разработчиков, наглых несносных людишек, настойчивых и заблуждающихся инспекторов…и конечно же, банков, федералов и других волков. Все ради того, чтобы продолжать то, чем мы занимаемся. Это тяжело, и кажется, по-полианнски, гордится тем, что толчешь воду в ступе, считать тот факт, что ты здесь –достижением. Но прав был, возможно, Киплинг, утверждая: «если тебе удается не потерять голову, когда все вокруг теряют свои, возлагая вину на тебя…»

За эти годы я потерял отца; у Мириам умер муж и ее брат. Джулия и я уже вместе с тех пор, как я впервые взялся за перо, 70-тый день рождение моей мамы (его посещали Мириам со своей мамой) открыл путь для 80-того, моя мама все так же жизнерадостна и бесподобна. Но если брать ко вниманию и глобальные аспекты, то непримиримость с состоянием бедных в Лос-Анджелесе сейчас кажется детским лепетом, на смену которому пришли неописуемые ужасы, которые мы даже не могли представить. На смену пришли как виртуальные, так и реальные взрывы жестокости и беспощадности, что-то вроде психушки для бедных со всего света, сверхчеловеческий избыток начиная от Нового Орлеана до Газы и дальше. Правящая элита высказывается все больше и больше в один голос в то время, как пропасть между благосостоянием возрастает в геометрической прогрессии, без просвета на надежду, что появится достойная замена для ТВ-шоу про кандидатов на выборы, про добротных дядь с мешками, набитыми деньгами.

Это становится невыносимо, до тех пор, пока я не нашел этот старенький камешек-талисман, лечение для измученной души, даже тогда, когда я чувствую себя обманутым капитаном на бунтующем корабле, указывающим на мое безумие, когда я катаю этот камешек-талисман в руке в открытом суде. Продолжать работать? Думаю, стоит. Все так же безумны до нериличия? Вполне возможно. Но более того, как бы банально это не звучало, мы продолжаем, несмотря на пережитое…


2008 Дениел Патрик Уэлч. Право на воссоздание текста с указанием источника предоставлено http://danielpwelch.com. 

С английского перевела Ирина Милаш   Iryna Milash
________________________________________

Писатель, певец, лингвист и активист Дениел Патрик Уэлч живет и работает в Селеме, штат Массачусетс, вместе с женой, Джулией Намбалирва-Лугуд. Вместе они управляют школой Гринхаус(http://www.greenhouseschool.org) и проводят практические занятия и семинары по музыке и истории. Переводы статей доступны на более, чем 20 языках.будем благодарны за ссылку на http://danielpwelch.com. новый СД уже доступен для заказа на сайте dansshop.htm#CD: Пусть падает снег.

^  Top  ^